Практически все время приема ушло на эту процедуру (в Вашингтоне в то время было 130 послов и поверенных в делах).
Когда подошла моя очередь и перед тем как был сделан снимок, у меня с президентом состоялся краткий разговор. Он просил передать личную благодарность Брежневу за поздравления по случаю его избрания на пост президента. „Я рассчитываю на плодотворное личное сотрудничество с Генеральным секретарем", — сказал Картер. Я ответил ему, что, насколько мне известно, аналогичные пожелания выражает и Брежнев.
Невольно вспомнились мои первые беседы с четырьмя предшественниками Картера в Белом доме. Все они начинались со взаимных заверений в сотрудничестве на высшем уровне. В дальнейшем же эти заверения развивались или трансформировались по-разному. Я, разумеется, задумывался, как пойдут дела с новым президентом. Тут много было неясного, прежде всего непонятен был сам президент.
Картер сказал далее, что надеется в недалеком будущем лично переговорить со мной по вопросам наших отношений, которые уже обозначились в рамках начавшегося полезного негласного обмена мнениями между ним и Брежневым еще до того, как он официально стал президентом.
Тем временем он уполномочивал госсекретаря высказать некоторые соображения во время предстоящей встречи со мной.
Эта встреча состоялась через два дня у нас в посольстве во время обеда с госсекретарем Вэнсом. Он сообщил, что президент Картер просил передать Брежневу просьбу принять госсекретаря США в Москве в марте, чтобы лично изложить ему, а также Громыко соображения новой администрации По широкому кругу международных проблем и вопросов двусторонних отношений, подвергнув их совместному детальному обсуждению. Центральной темой было бы обсуждение вопроса о завершении соглашения по ОСВ. Полезно было бы обсудить также и некоторые другие меры по ограничению гонки вооружений.
Я со своей стороны поддержал эту идею. Сказал, что доложу об этом Брежневу со своей положительной рекомендацией.
Как сказал Вэнс, он глубоко убежден, что необходимо принять меры по ограничению, а затем по заметному сокращению ядерных вооружений. „Картер, — отметил госсекретарь — думает о действительно серьезном сокращении в этой области. Скажем, нынешнюю цифру 2400 носителей можно было бы сократить, например, наполовину или даже больше (про себя я сразу отметил этот принципиально новый подход нового президента в проблеме ОСВ, но пока он высказывался в форме размышлений, а не конкретных предложений. — А. Д.). Президент готов приложить все усилия, чтобы оставшиеся нерешенные вопросы о крылатых ракетах и самолетах „Бэкфайер" не стали на пути заключения нового соглашения по ОСВ. Вместе с тем он не исключал и такой ситуации, когда лучше будет пока отложить в сторону эти два спорных вопроса и заключить соглашение, в которое вошли бы все другие уже согласованные вопросы".
Я тут же сказал, что второй вариант, предусматривающий исключение крылатых ракет из соглашения, для нас неприемлем.
Разговор с Вэнсом прошел в целом в хорошем, конструктивном тоне. Вскоре я сообщил Вэнсу для передачи президенту о согласии Брежнева принять госсекретаря в Москве 28–31 марта.
Несколько слов об общем впечатлении от длительных общений с госсекретарем Вэнсом, с которым у меня установились хорошие личные отношения.
Вэнс как госсекретарь был высокопрофессионален. Он хорошо знал существо вопросов во всех их деталях, отличался методичностью, последовательностью, высокой работоспособностью, тщательностью подготовки к любому делу. Он не любил рекламировать себя и предпочитал действовать без излишней шумихи. Вэнс непредвзято относился к Советскому Союзу и к переговорам по разным вопросам. Его слову можно было верить, что было немаловажно в те сложные времена.
Он был строгим исполнителем воли президента, согласовывал с ним все шаги. В этом смысле у него было, видимо, меньше свободы и широты маневра, чем у Киссинджера, что, впрочем, не всегда играло у последнего конструктивную роль. В то же время у Вэнса были свои принципы, а в крайних случаях он проявлял твердую настойчивость в отстаивании своей позиции. Например, когда решил уйти в отставку в 1980 году. Надо сказать, что этот факт с его стороны не умолил его авторитета в стране и в мире, а, наоборот, повысил уважение к нему. Вместе с тем чрезмерной интеллигентностью Вэнса пользовались его противники в администрации.
В силу своих личных качеств и высокого профессионализма он пользовался уважением у советских коллег, которым приходилось иметь с ним дело. Во время наших встреч Вэнс, независимо от того, выступал ли он в официальном или личном качестве, всегда держался корректно — даже в тех случаях, когда американская и советская позиции резко расходились. Он не сторонник резких слов, особенно в публичных выступлениях. В целом по своей натуре Вэнс — человек оптимистического склада, живой, умный, общительный.
Покинув госдепартамент, Вэнс вернулся к частной практике в юридической фирме и к широкой общественной деятельности, в том числе в рамках ООН.
Я до сих пор с удовлетворением вспоминаю свое общение с ним. Мы и сейчас встречаемся время от времени.
В процессе знакомства с основными лицами администрации я встретился с Бжезинским. Он с похвалой отозвался о политическом мужестве Картера, который на второй день своего президентства, несмотря на антисоветскую кампанию военных кругов США, счел возможным наперекор им заявить корреспондентам, что намерен добиваться соглашения по ОСВ и принятия других мер по ограничению ядерной гонки.
Помощник президента признал, что в США действительно чрезмерно раздувают шумиху вокруг вопроса „о советской военной угрозе". И в этой связи он не без основания отметил „чрезмерную скрытность" СССР в том, что касается военной политики. Этот вопрос беспокоит президента Картера, ибо он мешает ему должным образом убедить лидеров конгресса, военных и их сторонников в политических кругах в том, что нет нужды в больших военных расходах, особенно в области стратегических вооружений. Военные же оперировали категорией „наибольшего риска", т. е. они брали всегда самую высокую планку военного потенциала СССР.
Бжезинский не без иронии заметил, что президент Картер, когда он знакомился подробно с историей переговоров по ОСВ, с удивлением отметил, что вся многолетняя дискуссия и все конечные результаты были основаны почти исключительно на американских данных независимо от того, касались ли они американских или советских стратегических сил. По своей инициативе советская сторона, как правило, не называла сама каких-либо цифр (это действительно было так из-за нашей мании чрезмерной секретности).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
